Нередко, открывая учебник, статью, монографию, мы читаем кочующие из одного источника в другой слова: «Великий поэт, величайший мастер, солнце поэзии…» Часто этим и ограничивается познание многих в области литературы, в результате чего слово «классик» нередко вызывает отторжение у многих потенциальных читателей. Нельзя в связи с этим не согласиться со словами известного русского литературоведа А.А.Веселовского, который требовал при изучении литературы отказа от любых априорных решений, отвлеченных определений, односторонних условных приговоров. Понятие «классик литературы» определяется не тем, какое событие воспел тот или иной поэт, а тем, какое место он занял в истории литературы, что нового он привнес в развитие литературного процесса, какие художественные открытия им были сделаны. Лишь в этом случае за словами великий, величайший встанет какой-то смысл.

Говоря о Ж. Жабаеве, поэте, с нашей точки зрения, уникальном, также следует четко определить то место, которое он занял в истории казахской литературы, и которое возвело его в ранг классиков. А место его действительно особенное, и именно оно определило своеобразие поэтического мира Ж.Жабаева.

При изучении творчества любого писателя необходимо следовать одному из основопо-

лагающих научных принципов – принципу историзма. Если рассматривать творчество Ж.Жабаева, нарушая этот принцип, то оно покажется современному читателю безнадежно устаревшим. Ведь не секрет, что многие в недавнем прошлом изучаемые историей литературы поэты, писавшие о Красной Армии, о Ворошилове, об активистах, дне железнодорожника, большевистской правде, канули в небытие. А ведь именно об этом, о понятиях ушедших из современной жизни, и писал Ж.Жабаев последний, зрелый период своего творчества (1921-1945гг.). Да и сатирико-обличительные произведения его раннего творчества с точки зрения содержания заинтересуют немногих современников, интересующихся более онтологическими проблемами. В чем же, в таком случае секрет Ж.Жабаева?

Дело в том, что в истории казахской литературы в этот период пересекаются две традиции: с одной стороны, народнопоэтическая традиция, живущая по веками слагавшимся принципам, с другой стороны, еще не сформировавшаяся окончательно собственно литературная традиция. Кроме того, следует обра-тить, на наш взгляд, особое внимание, что это пересечение традиций происходит тогда, когда для многих литератур эпос становится уже далеким прошлым, к нему относятся как к застывшему канону, поскольку коллективное сознание в основном перестало уже продуцировать сколь-нибудь значительные произ-ведения. Самобытность Ж.Жабаева определяется тем, что его творчество и есть живая, пульсирующая эпика, живущая по канонам устно-поэтической традиции, но функционирующая в новой, уже чуждой этой традиции среде. Это сложное с точки зрения исторической поэтики переплетение традиций, нашедших отражение в произведениях Ж.Жабаева, усугубляется еще и тем, что позднему этапу развития национального поэта дает импульс принципиально новая многонациональная советская действительность, в которой акын черпает материал для своих произведений, строя их в большинстве своем по законам эпическим. Творчество Ж.Жабаева является веховым для истории казахской литературы не столько с точки зрения его содержательной стороны, на которую, к сожалению, по сложившейся уже традиции чаще всего и обращают внимание, сколько с точки зрения тех сложных внутренних процессов, которые на наш взгляд, во многом определили эстетические закономерности развития современной казахской литературы. Задача, стоящая перед исследователями творчества акына, может быть сформулиро-

вана словами основоположника исторической поэтики А.А.Веселовского: «…проследить, каким образом новое содержание жизни… проникает старые образы…в которые неизбежно отливается всякое предыдущее развитие… определить роль и границы традиции в процессе личного творчества»[1, 305].

Литература

1. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989.

2. Бройтман С.Н. Историческая поэтика. Учебное пособие. М., 2001.