Исследование антропогенных ландшафтов является необходимым условием разработки и проведения мероприятий по охране природы и рационализации ландшафтопользования. Ландшафт не только пассивно «охраняет» себя и окружающие территории от неблагоприятных экологических последствий. Это природная система, воспроизводящая ресурсы и среду жизни человека.

Ландшафты Бурятии возникли в процессе естественно-исторического развития территории в межгорных понижениях. Их природное саморазвитие трансформировалось вследствие возрастающего человеческого воздействия и приобрело природно-антропогенный характер. Появляются обширные территории с пониженной, относительно естественного уровня, биопродуктивностью.

Бичурский котловинный ландшафт простирается с юго-запада на северо-восток и отличается особенностью поверхностного строения и распределения рыхлых отложений, а также длительностью палеогеографического развития котловины.

На распространение ландшафтов определяющее влияние оказывает вертикальная поясность, выражающаяся в ярком проявлении котловинного эффекта. Как отмечает В.С.Преображенский и другие (1), «…на дне обширной котловины, у подножия возвышающихся над ней хребтов находится не участок горизонтальной физико-географической зоны, а вертикальный пояс, как бы переносящий нас на одну-две зоны к югу от той зоны, в которой расположена горная система. Пояс же - аналог горизонтальной зоны – в этом случае будет располагаться на склонах хребта, в то же время широтные закономерности прослеживаются достаточно отчетливо». В частности, распространение черноземов подчинено этим закономерностям: в южных урочищах они залегают на склонах северной экспозиции, а севернее – на южных склонах. Боровые урочища, лежащие южнее, имеют меньшую мощность, чем более северные, и местами замещаются сухими степями.

Современные пахотные агроландшафты располагаются на равнинных и пологосклоновых территориях в котловинах, занимая обширные пространства. Кроме того, пахотные агроландшафты тяготеют к постоянным населенным пунктам.

Пастбищные агроландшафты сухостепных урочищ котловин, используемые для выпаса овец, отличаются сбитостью и деградированной растительностью, вследствие превышения пастбищной нагрузки, то есть перевыпаса. Кроме того, они характеризуются дефляционным разрушением и развитием эрозионных процессов, которые привели к образованию оврагов. Происходит сокращение пастбищ при увеличении поголовья овец, то есть происходит превышение пастбищной нагрузки, что, безусловно, ведет к деградации почв и растительности. Бессистемный выпас высокой интенсивности увеличивает плотность верхней части гумусового горизонта. Уплотнение почвы связано с пористостью, а уменьшение ее ухудшает воздушный режим почвы, что снижает ее водопроницаемость. Существенное изменение в химических свойствах почв в результате выпаса – их дегумификация (потеря гумаса). Во-первых, потеря гумуса происходит при изменении биологического круговорота, так как значительная часть надземной массы поедается скотом и исключается из сферы процесса гумификации, этим самым нарушается баланс гумуса в сторону уменьшения. Во-вторых, при пастьбе скота увеливается подверженность почвы эрозионным процессам, когда удаляется наиболее гумусированная часть почвы (2).

В целом это означает видоизменение исходного ландшафта, нарушение его межкомпонентных связей. Возрастает площадь пашни в ходе хозяйственного освоения территории на фоне сокращения площадей пастбищ и сенокосов. Можно предположить, что увеличение площади пашни свидетельствует о существенном преобразовании природного ландшафта вследствие прямого механического изменения почвенно-растительного покрова при распашке.

Длительное использование в сельскохозяйственном производстве почв и растительности в конечном итоге приводит к определенной внутрикомпонентной перестройке – модификации ландшафта.

Л И Т Е Р А Т У Р А

1. Преображенский B.C., Фадеева Н.В., Мухина Л.И., Томилов Г.М. Типы местности и природное районирование Бурятской АССР. - М.: Наука, 1959.-218 с.

2..Чимитдоржиева Г.Д., Чимитдоржиев Т.Н. Основы почвенно-экологического мониторинга. – Улан-Удэ: изд-во БГУ, 1997. – 153 с.